Фото: УНИАН
Даниил Гетманцев, председатель комитета по вопросам финансов, налоговой и таможенной политики
Экономике Украины нанесен мощный удар из-за коронавируса. С начала года валовой внутренний продукт упал почти на 6%. В правительстве предполагают, что к концу года падение может составить все 8%. Это означает, что в течение нескольких следующих лет мы только будем возвращаться к уровню благосостояния, который имели в 2019-м. Министр финансов Сергей Марченко назвал ситуацию с государственными финансами критической, ведь поступления налогов и таможенных сборов катастрофически упали, поэтому что-то надо делать, чтобы их стало больше. Что по этому поводу думает человек, которого считают экономистом президента Владимира Зеленского — председатель комитета по вопросам финансов, налоговой и таможенной политики Даниил Гетманцев? Об этом он рассказал в интервью 
.
ОБ ИЗМЕНЕНИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ
- Вас считают экономистом, близким к президенту.
- Вообще я юрист. Доктор права. Но, действительно, моя специальность — публичные финансы и их правовое регулирование. Финансы не существуют вне права, то есть это отношения, где право, экономика и политика концентрированно выражены. Поэтому тот, кто глубоко занимается финансовым правом, не может заниматься только правом, а должен владеть основами финансовой науки в целом. Бесспорно, депутатская деятельность заставила много работать над собой в течение этого года. И сейчас без лишней скромности могу сказать, что в определенных вопросах я ориентируюсь лучше, чем те, кто называют себя экспертами.
- И как вам быть юристом-экономистом Зеленского?
- Во-первых, я не один в команде. У нас есть Юлия Ковалив, у нас есть целый Кабинет министров, депутаты комитета ВР по вопросам финансов. Я не могу сказать, что у меня есть какая-то монополия или даже намек на монополию. Но я хочу сказать, что президент слышит, президент прислушивается.
- Вас слышит?
- Наше общее мнение. Президент, мне кажется, делает правильные выводы и взрослеет вместе с нами. Ведь на самом деле те люди, которые пришли во власть год назад, и те, что сейчас, я имею в виду себя и его тоже, — это совершенно разные люди. Люди, которые по своему психологическому состоянию на 10 лет отличаются от прошлогодних.
- В первый Кабинет министров входили люди вроде Тимофея Милованова, то есть либералы. Сейчас совсем другой Кабмин. Какова гарантия того, что через несколько месяцев не будет еще чего-то нового?
- Гарантии нет. Какие могут быть гарантии? К тому же у правительства нет иммунитета, и Верховная Рада может принять решение в любое время.
Гарантий, что через несколько месяцев не будет другого Кабмина, нет. У правительства нет иммунитета, и Верховная Рада может принять решение в любое время.
-С идеологической точки зрения.
- Идеология, с которой мы шли, на самом деле не изменилась. Если охарактеризовать одним словом, то это идеология центризма. Хотя я далек от того, чтобы пытаться построить программу действий под тот или иной «изм», реализовав на практике чью-то теорию. Мне кажется, что нам, как никому другому, хватило 70 лет социальных экспериментов. Прежде всего наши шаги должны быть прагматичными и исходить из потребностей сегодняшнего дня. Действительно, в провластной команде была довольно глубокая дискуссия о целесообразности неолиберальных методов построения экономики (свободные открытые рынки, невмешательство государства, сплошная приватизация и т.д.). Однако в ней, по моему убеждению, победили взвешенные подходы.
Мы стараемся найти баланс между свободным рынком и поддержкой развития отечественной экономики и промышленности, умным протекционизмом — собственно, тот путь к процветанию, который прошли все развитые страны мира, прежде чем стать лидерами. Те, которые против сверхбольшой открытости и зависимости от внешних рынков и сырьевого характера экономики. Невозможно десятилетнего ребенка пустить на рынок труда и требовать от него свободно и успешно конкурировать со взрослыми только на том основании, что взрослые являются успешными в конкурентной среде. Ребенку нужна поддержка родителей, включая финансовую, образование, он должен получить опыт. А уже потом — да, конкурировать на равных. Наша экономика (отрасли с высокой добавленной стоимостью, на которые мы ориентируемся) является сегодня именно таким ребенком, который не выдерживает прямой конкуренции и нуждается в помощи.
- Несколько лет назад главным примером для нас была Польша. Польша сделала все, как говорили ей на Западе. И сейчас она опережает Украину на десятки лет. Но сейчас вы говорите о другом. Тогда какая страна является для нас примером?
- Действительно, нам очень далеко до Польши. По расчетам Всемирного банка, чтобы достичь уровня современного благосостояния в Польше, нам понадобится 35 лет. Страшные цифры. Мы очень бедная страна. Самая бедная в Европе. И путь к собственному благополучию является трудным и долгим. Однако он есть. И его нужно прокладывать. Мне очень нравится модель Израиля. Те люди, которые отвечали за экономическую политику этого государства, лично занимались каждым предприятием, которое создавалось в Израиле после провозглашения независимости. Они умерли небогатыми людьми. Но они взрастили каждое предприятие, которое впоследствии стало основой экономики Израиля. Так же и нам нужно заботиться о собственной экономике, заниматься каждым проектом, каждой инвестицией, одновременно развивая справедливые институты, направленные на защиту собственности (суды, правоохранительная система и т.д.). В мире есть примеры успешных стран (Южная Корея, Колумбия), с которых нам стоит брать пример.
О ДЫРЕ В БЮДЖЕТЕ
- Чего нам ожидать осенью? Многие говорят, что будет кризис, то есть не будут платить заработную плату, пенсии, потому что у государства не будет денег. А что вы думаете?
- Конечно, мы находимся в кризисе. Но я считаю, что осенью не будет никакого коллапса, никакого падения курса или каких-то вещей, которые люди воспринимают очень негативно. У нас стабильная гривна, у нас положительный платежный баланс, у нас беспрецедентно высокие ЗВР, а стоимость денег, которые мы вынуждены занимать, падает. Мы выйдем достойно из ситуации, в которой, кстати, оказался весь мир.
- Вместе с тем министр финансов в своем интервью сказал: «Говорю как есть: ситуация критическая. У нас промышленное производство падает». Он добавил, что решить проблему можно, если увеличить налогооблагаемую базу и вывести часть экономики из тени. Прокомментируйте, пожалуйста.
- На самом деле у министра финансов есть некоторые противоречивые заявления. То он считает, что мы уже выходим из кризиса, то, как вы цитируете, утверждает, что кризис очень глубокий. На месте министра я не был бы таким эмоционально уязвимым. Правда где-то посередине. Действительно, мы находимся в кризисе. А что, вне кризиса нам не нужны деньги? Нам не нужно проводить детенизацию экономики? Детенизация экономики — это то, с чем мы вообще пришли к власти. Это наша магистральная идея. И для этого у министра есть все необходимые инструменты в виде законов, которые мы приняли в течение года. Только работай! Кстати, я очень рад тому, что новая команда ГНС поддержала тренд на увеличение отчислений от НДС, который был взят нами год назад, и показывает достаточно неплохие результаты. Этого не скажешь о таможне, где министру финансов не удалось справиться с задачей по противодействию контрабанде, за что он взял на себя ответственность.
С другой стороны, говорить о повышении налогов в такой момент — это вообще аморально. Мы не можем сейчас повышать налоги. Мы вообще их не повышали. Если не говорить об отмене некоторых коррупционных льгот, то мы их не пересматривали в сторону повышения. Наоборот, мы уменьшили налогообложение. Я убежден, что главное, на чем надо сконцентрироваться исполнительной власти в сфере государственных доходов, — это детенизация. Теневая экономика существует в любом государстве. Но мы рассчитывали на то, что сможем в пятилетней перспективе вывести из тени 20% экономики. И это позволит добавлять к ВВП страны 2-3% ежегодно.
- Насколько велика дыра в бюджете и что с этим делать?
- У нас беспрецедентный дефицит бюджета — 7,5%. Это те деньги, которые нам нужно заимствовать, в том числе и у МВФ. Кроме того, мы уменьшили доходную часть бюджета. Но это не дыра. Давайте будем последовательными. У дефицита есть источники покрытия, и мы понимаем, где взять деньги.
С другой стороны, мы прогнозируем годовое падение ВВП на 6%, при худшем сценарии — на 8%. Соответствующая цифра должна быть и по падению доходной части бюджета. Обратите, пожалуйста, внимание на таможню. Мы же не учитываем те потоки серого импорта, который мы должны вывести на свет. Мы просто отталкиваемся от той цифры, которая была в 2018-2019 годах. Но мы пришли для того, чтобы прекратить эти контрабандные схемы. Поэтому я бы советовал Кабмину внести в ВР законопроект, который позволит увеличить доходную часть бюджета минимум на 15% и соответственно уменьшить дефицит.
- А почему не прекратили контрабанду?
- Потому что на самом деле проблема в управлении таможней. Это большая проблема, с которой, к сожалению, Министерство финансов не справилось.
ЧЕГО ЖДУТ ОТ НАЦИОНАЛЬНОГО БАНКА
- Как вы оцениваете нового председателя Национального банка ?
- Я считаю, что это лучшая кандидатура. Это банкир, который всю свою жизнь работал в банковском секторе, сделал карьеру от экономиста до председателя крупного государственного банка. И это компромиссная фигура, которая способна унаследовать все то хорошее, что было сделано командой Смолия. А мы подчеркиваем, что было очень много положительного.
- Что о нем сказали в МВФ во время общения с президентом?
- Я не присутствовал. Но, очевидно, МВФ не возражал против этой кандидатуры. Многое зависит от позиции господина Шевченко. Он должен предложить свое видение кадровой политики в Национальном банке Украины. Те решения, которые принимает господин Шевченко, пока мне полностью импонируют. Другое дело, что с людьми заключены контракты. И, насколько мне известно, заключены на довольно жестких для Национального банка условиях. Контракты являются засекреченными. И никто, даже совет Национального банка, не имеет текста этих контрактов.
- То есть господин Шевченко должен делать то же самое, что и Смолий.
- Я говорю: хорошее он должен унаследовать. Именно стабильность национальной валюты — это то хорошее. Еще одна функция Национального банка, о которой совершенно забывал господин Смолий, — это содействие развитию экономики. И когда она не противоречит первому заданию, стабильности ценообразования, Национальный банк обязан ею заниматься. У нас сегодня есть огромная проблема, которой президент занимается с первого дня. Возможно, это не совсем его функция, но он понимает, что без этого у нашей экономики вообще не будет будущего. Это дешевые кредиты. Дешевые кредиты на кредитном рынке. Мы уже упоминали учетную ставку Нацбанка — 17,5% год назад и 6% сейчас. Это очень существенный рычаг, который влияет на кредитную ставку. Но не только он.
- Ставку можно снижать сколько угодно, но если кредитор не защищен, он не будет давать деньги. А почему, по вашему мнению, нет дешевых кредитов?
- Потому что кредитная ставка хотя и уменьшилась весьма существенно, но еще недостаточно для того, чтобы люди брали деньги в кредит. Мы с вами знаем, что за границей они могут взять деньги под 1,5-2% годовых. А у нас, к сожалению, до сих пор 10%. Это все еще остается проблемой, но проблемой, которая решается. Ставка постоянно снижается. Об этом, кстати, говорил Шевченко — о дальнейшем уменьшении учетной ставки Национального банка, об оживлении кредитного рынка как одной из задач Национального банка. Я считаю, что где-то в полугодовой перспективе мы доведем кредитование до более-менее приемлемого уровня для нашего рынка.
- Каково ваше отношение к тому, что говорил Смолий о том, что от него требовали доллар по 30 грн, инфляцию — 11%. Эти цифры кочуют от одного политика к другому. Даже вы высказывались, что нет ничего страшного в долларе по 30 грн.
- Я так не высказывался. Я говорил о том, что существуют расчеты, согласно которым гривна переоценена примерно на 10%. К тому же постепенное проседание курса гривны не является катастрофой. Я не буду называть конкретный процент, но если это осуществляется медленно, в приемлемых пределах, то это абсолютно нормальный процесс, который, с одной стороны, способствует развитию экономики, с другой — не наносит вреда населению.
- Я так понимаю: если инфляция низкая, а курс гривны укрепляется, тогда доходы государственного бюджета уменьшаются из-за того же импорта. Думаю, что это ни Министерству финансов, ни бюджету не выгодно. Многие говорят: «Давайте обесценим гривну и закроем дыры в бюджете и одновременно поддержим наших экспортеров».
- Еще раз: у нас нет дыр в бюджете! Давайте не продуцировать мифы. Если вы говорите об эмиссии, то господин Шевченко четко отметил, и я это подтверждаю, это наша общая позиция, что никакой неконтролируемой эмиссии не будет. Не будет никакой эмиссии, которая направлена на покрытие дефицита бюджета. Это вообще прямо запрещено законом. Не будет даже косвенного покрытия дефицита бюджета или расходов бюджета путем эмиссии.
О ДАЛЬНЕЙШЕМ РАЗВИТИИ ЭКОНОМИКИ
- В НБУ говорят, что только дешевые кредиты экономику не поднимут. Надо развивать отрасли, предприятия. Что планируется в долгосрочной перспективе?
- В течение последних 5 лет мы потеряли очень много. По объективным причинам была разрушена наша промышленность, которая ориентировалась на Российскую Федерацию и не получила альтернативных рынков сбыта. Политика правящей верхушки команды, которая ушла, — это одно сплошное вредительство от начала и до конца. Очевидно, что наши партнеры сейчас используют нас в той модели, которую они для нас просчитали.
- Как сырьевого придатка?
- Да, они способствуют вывозу из Украины сырья, аккумулируя у себя производства с высокой добавленной стоимостью. Это последовательная и правильная, с их точки зрения, политика. Мы должны идти против этого тренда и стимулировать развитие переработки, промышленности, ІТ-технологий. Для этого у нас в комитете рассматривается законопроект об индустриальных парках. Есть законопроект о поддержке промышленности. Мы уже ввели ускоренную амортизацию, чтобы переоборудовать производство. Кроме того, мы говорим о поддержке целых отраслей нашей экономики путем локализации. То есть государство будет закупать у наших производителей определенные товары при условии, что часть добавленной стоимости будет производиться в Украине. И этот законопроект был проголосован в первом чтении. Мы разработали комплексную программу поддержки отечественной промышленности.
- Это тот законопроект, который очень не понравился Европейскому союзу. И они сказали: если вы примете такой законопроект, мы вас не будем кредитовать.
- Это предмет для переговоров. Но обратите внимание, как последовательно и четко они защищают собственного товаропроизводителя. Нам надо этому поучиться у них. Мы будем договариваться. Вообще здесь нет ничего удивительного: поддерживай собственного товаропроизводителя с высокой добавленной стоимостью.
- Не все экономисты с вами согласятся. Экономисты новой формации скажут, что это ХХ век, что это все уже прошли, что сейчас нужна кооперация, открытость границ, свободные условия, конкуренция и тому подобное.
- Более того, у нас была горячая дискуссия с Миловановым (бывший глава Министерства развития экономики, торговли и сельского хозяйства — ). Это его позиция, ее надо уважать. Это либеральный подход. Но я считаю, что для Украины он крайне вреден. Открытые рынки и свобода торговли являются позитивом для развитых экономик в сотрудничестве с теми странами, которые развиваются. Кстати, есть много примеров, когда США совершенно не стесняются использовать достаточно жесткий протекционизм в отношении своих производителей. Вообще вся история апологетов либерализма от США и Великобритании до Франции и Южной Кореи — это история жесткого бескомпромиссного протекционизма, который и сделал эти государства сильными. И сегодня мы с вами видим, что наши европейские партнеры не стесняются использовать не только экономический протекционизм, но и политический протекционизм для продвижения своих товаров на рынок.
- А как эта политика поможет ІТ-отрасли?
- У нас есть законопроект, который называется «Действие Сити». Это специальный режим налогообложения и хозяйствования для ІТ-индустрии. Это тот режим, который позволит предприятиям, занимающимся ІТ-индустрией, зарегистрироваться в определенном реестре и, имея резидентный статус этой зоны, получать специальный режим налогообложения, специальный режим хозяйствования.
- А вы не боитесь, что это будут некие лазейки в бюджете?
- На самом деле мы уже сегодня имеем с вами лазейки в бюджете. Мы понимаем, что, к сожалению, система единого налога в 5%, я имею в виду третью группу, используется для уклонения от налогообложения заработных плат. Это массовое явление. Оно используется в том числе и ІТ-отраслью. Идея заключается в том, чтобы, во-первых, повысить налогообложение в этой сфере именно для ІТ, а во-вторых — дать возможность им выйти «вбелую», привлекать инвестиции.
- И сохранить ту же налоговую нагрузку, которая есть сейчас.
- Немножко больше. Предполагается увеличить налогообложение примерно до 9-10%. Но в то же время дать им возможность не прятать под этими соглашениями с ФОПами своих айтишников, а работать нормально, четко, чисто, со всеми возможностями, которые дает такая модель.
- Тот же вопрос о государственных закупках продукции, производимой здесь. Это тоже лазейка для коррупции. Европейские или американские компании будут в неконкурентных условиях.
- Мы понимаем, что такая модель предоставляет преференции для нашего отечественного производителя. Но так же поступают и наши иностранные партнеры. Защищают себя очень прагматично и последовательно. Мы не делаем ничего из того, чего не делают они.
- Это большой бизнес, те же олигархи.
- Был такой ученый, философ Йозеф Шумпетер. У него была своя экономическая школа. Он вывел такое явление, как непотизм — поддержка своего производителя на уровне государства. Он признавал целесообразность этого на определенном этапе развития экономики или отрасли. Когда отрасль проходит становление, ее надо всячески поддерживать, но когда она уже достаточно развита, ее поддержка является вредной для дальнейшего развития — ей, наоборот, нужна дополнительная нагрузка. Вопрос в этапе развития. Нашей промышленности сегодня нужна поддержка государства. И если мы посмотрим экономическую историю мира, то все страны, которые сегодня так жестко продавливают политику свободного рынка и торговли, — это страны старой Европы, Великобритания и США. Впрочем, 100-300 лет назад они (а США и Европа даже сейчас, только в ограниченном количестве) использовали и используют непотизм.
- Это палка о двух концах. Это же прямой путь к коррупции. Например, сейчас хотят изменить систему государственных закупок ProZorro. До последнего времени мы говорили, что ProZorro — это лучшая реформа, эта платформа уменьшает коррупцию. Зачем ее менять?
- Я далек от того, чтобы говорить, что мы можем закрывать глаза на коррупционные проявления. У нас нулевая толерантность к любым коррупционным проявлениям, к любой коррупции. Но я считаю: если мы хотим защитить отечественного товаропроизводителя, мы должны это делать достаточно цинично. Потому что коррупция может быть и в отношениях с международными поставщиками. Мы видели с вами поставки лекарств из-за границы, где также много коррупции, как и в Украине. Если мы с вами говорим о поддержке отечественного товаропроизводителя, мы должны разработать нормальную действенную схему. И если где-то будут возникать коррупционные проявления, жестко их наказывать. Но опасения коррупции — это не повод для того, чтобы отказываться от полезных практик для экономики.
- Зачем менять ProZorro сейчас?
- Вы имеете в виду локализацию? Если мы говорим о законопроекте о локализации, мы поддерживаем отечественного товаропроизводителя. Мы не исключаем ProZorro — мы только устанавливаем неценовые критерии для определенных групп товаров.
ОБ ОТНОШЕНИИ К БИЗНЕСУ
- Вы начали бороться с теневым сектором, как и нужно делать. Но почему бороться с теневым сектором вы начали именно с малого и среднего бизнеса? Начали проводить фискализацию, изменили правила для ФОПов. Почему именно с них, а не с большого бизнеса?
- Это неправда. Вы сейчас повторяете мифы, которые большой бизнес придумывает с октября, когда мы приняли соответствующие законы. Законы о фискализации направлены на противодействие крупному бизнесу, который как раз использует ФОПов (ФОП — от укр. «фізична особа-підприємець»). Пройдите по улице Крещатик и зайдите в любой магазин. Зайдите и приобретите товар. Они все на ФОПах. Они в день зарабатывают больше, чем ФОП за год. А мы не замечаем этого. Мы говорим о том, что оказываем давление на ФОПов. Это неправда. Мы увеличили лимиты для ФОП.
- И ввели расчетные аппараты.
- Это называется электронный чек. И он успешно заработал с 1 августа. Это бесплатная программа, которую надо загрузить с сайта налоговой. По ФОП: мы освободили их от уплаты ЕСВ (спящих ФОП). Мы сделали очень много полезных вещей для того, чтобы их бизнес был лучше. Но мы не можем согласиться с тем, что большой или средний бизнес работает под ФОПами. Это же неправильно, это же аморально. Мы просим: пожалуйста, загрузите с сайта налоговой специальную программу и ведите учет своих товаров через эту программу. Не больше налогов платите, а наоборот, имейте большие лимиты, но ведите учет по этой программе. Это большое противодействие контрабанде, это большое противодействие тем огромным сетям, которые через интернет и огромные магазины в центре наших городов реализуют товары, не платя налоги государству.
- Вы согласны с тем, что это все же ударит по какому-то малому и среднему бизнесу?
- Я согласен с тем, что это сделает малый бизнес цивилизованным. Это даст ему ту финансовую историю, без которой он не может сейчас получить кредит по программе «5-7-9». Потому что он не может во многих случаях доказать свой объем продаж. Мы приняли комплекс законопроектов, направленных на детенизацию. Антиофшорный законопроект 1210, которым мы имплементировали правила BEPS, — это то, что выводит из тени большой бизнес. Это то, что не дает ему возможности использовать Панаму, Белиз или какие-то острова для того, чтобы, заработав деньги здесь, перевести их туда. Это то, что не дает возможности нашему бывшему президенту продать за 300 миллионов «Ленинскую кузницу», не уплатив ни копейки в государственный бюджет. Мы предположили, что в таком случае деньги должны быть уплачены в государственный бюджет. И много чего еще.
- Все же об этом законе 1210. Сейчас уже говорят о том, что нужно его изменить. Будут ли изменения и какие?
- Мы внесли изменения. К сожалению, представители партии «Европейская солидарность» по непонятным мотивам не дали нам возможности перенести введение так называемых КИКов (контролируемых иностранных компаний — ). Мы хотели перенести их введение на год, но нам не дали этого сделать. Смягчение правил деловой цели также было «сбито» в зале. Кроме того, нам не дали возможности перенести введение правил и смягчение правил деловой цели еще на год. Однако мы смягчили очень много норм этого законопроекта. И этот законопроект уже подписан.
О ТАБАЧНЫХ ЛОББИСТАХ
- Господин Даниил, объясните мне, как в комитете, который вы возглавляете, могут быть лоббисты целых отраслей? Речь идет об Андрее Холодове. Он протянул поправку, которую называют «маржой Холодова». Президенту пришлось ветировать закон, в том числе и из-за этого. Как вам с ним работается?
- Я не хотел бы давать характеристики коллегам в комитете. Я только одно могу вам сказать: это действительно была ошибка (эта поправка). Это была ошибка, которую мы исправили. Это то, за что мне стыдно. Есть немного вещей, за которые мне стыдно за этот год, но это именно та вещь. Это поправка №8. Я благодарен и президенту, и Кабинету министров Гончарука, которые заняли принципиальную позицию, и мы эту поправку конце концов «сбили» в Верховной Раде.
- Вы говорите, что поступления от акциза увеличиваются. Но, насколько я понимаю, от розничной торговли в табачной отрасли они не увеличиваются. Что делать?
- У нас есть законопроект об администрировании местного акциза. Он разработан еще прошлым Министерством финансов. Мы считаем: если перенести администрирование местного акциза с розничной сети на производителей, мы значительно повысим объемы этого налога — где-то на 2 миллиарда в год.
- К этому стремятся транснациональные корпорации.
- Суть заключается в том, что недоплата местного акциза на сегодня составляет около двух миллиардов гривен. Это те деньги, которые люди просто не платят, продавая табак, минуя кассу. Если мы переведем администрирование этого налога на крупные корпорации, они не смогут его недоплачивать. Им нет никакой выгоды, так как они получат только дополнительные обязанности по администрированию. Они заинтересованы, и это правда, в легальном рынке реализации табака в стране. Потому что нелегальный рынок реализации — это также и нелегальный рынок производства. И они понимают, что если вся розничная сеть станет легальной, то они также смогут работать по-белому.
- Я даже слышал, что господин Холодов предлагал национализировать British American Tobacco. Как вы относитесь к таким инициативам?
- К счастью, я не присутствовал на этом собрании и слышал об этом только из уст присутствующих. Честно, я даже не знаю, как можно охарактеризовать такое предложение. Мы отрицаем такую возможность, и это очевидно. Мы как команда, это я могу вам говорить не только от себя, ни в коем случае не будем рассматривать вопрос о национализации любой из табачных компаний. Это совершенно недопустимо. И считаю, что это вообще не только неправильное решение, это вообще неправильный тон разговора с рынком.
Читайте также
