Бизнес Донбасса без банкротства. В чем проблема инициативы от депутатов

советник, руководитель практики банкротства АО Arzinger

Турбулентный 2020 год оказался необычайно богат на странные инициативы в отношении неплатежеспособности (банкротства) украинских компаний.

Так, закон №3322, принятый в июне, заявлялся его создателями как панацея для украинских компаний, пострадавших от коронакризиса.

Ряд его положений – освобождение директоров проблемных бизнесов от обязанности подавать заявление о банкротстве, мораторий на банкротство по долгам карантинного периода – в определенный момент действительно был актуален для широкого сегмента малого и среднего бизнеса.

Предложение запретить открывать дела о банкротстве для того, чтобы спасти украинский бизнес на Донбассе, абсурдно в самой своей основе.

Тем не менее столь полезный закон с 23 июня находится на подписи у президента и в силу так и не вступил, а финансовых проблем у SME становится все больше.

Задержка со вступлением в силу закона №3322 может иметь некое логическое объяснение и не имеет большого разрыва во времени со своей причиной – весенним карантином.

В то же время искреннее удивление и не меньшее недовольство специалистов вызвало возвращение группы парламентариев к активному обсуждению так называемого «закона о донбасских банкротствах», или законопроекта «О временных мерах обеспечения платежеспособности предприятий, осуществлявших хозяйственную деятельность на временно оккупированных территориях в Донецкой и Луганской областях».

Проект предлагает до 1 января 2022 года приостановить любые принудительные взыскания и прекратить процедуры несостоятельности (банкротства) в отношении компаний, чье имущество по состоянию на 14 апреля 2014 года находилось на неконтролируемой территории.

Новые принудительные взыскания и дела о банкротстве в отношении таких компаний также исключаются.

По версии авторов законопроекта, за пять последних лет компании с активами на неподконтрольных территориях стали склонны к коррупционным и рейдерским схемам с приобретением их собственности за бесценок.

Сами компании лишены возможности полноценно защищать свои права из-за недоступности производственных мощностей и их адекватной оценки.

После возврата территорий под контроль правительства реинтеграция местного населения будет затруднена, так как большинство работодателей в освобожденных регионах к тому времени будут объявлены банкротами и прекратят свою деятельность.

Так поможет ли проект 2374 сохранению бизнесов на неподконтрольных Украине территориях? По мнению большинства практикующих юристов в сфере проблемной задолженности, вряд ли.

Время. Содержание и идеология проекта 2374 не подпадают ни под какие разумные временные рамки. Очевидно, что вводить специальные правила для проблемных долгов местных бизнесов если и стоило, то не на исходе шестого года гибридной оккупации территорий украинского Донбасса.

Прошедших шести лет большинству кредиторов и местных должников с лихвой хватило для того, чтобы либо согласовать условия реструктуризации, либо продать их с невероятным дисконтом, либо убедиться в бесперспективности принудительного взыскания и махнуть на «донбасские» долговые портфели рукой.

При этом на примере имеющихся в открытом доступе судебных решений по делу о банкротстве Алчевского металлургического комбината можно судить о том, что львиная доля общего объема задолженности компании – а это порядка 5 млрд евро – перестала выплачиваться до военных действий 2014 года.

Аналогичная история с Енакиевским металлургическим заводом, задолженность которого только перед одним из кредиторов по поставкам 2011-2013 гг. превысила отметку 1 млрд грн.

Поможет ли в такой ситуации мораторий на взыскания и банкротства, введенный на два года (до 1 января 2022 года)?

Именно открытие дела о банкротстве приостанавливает все существующие процедуры взыскания.

Верится с трудом, в том числе и самим авторам проекта, признающим в пояснительной записке к нему, что даже примерная дата возвращения под контроль украинского правительства неподконтрольных районов неизвестна .

Очевидно также и то, что сама по себе оккупация не была решающим фактором в вопросе платежеспособности бизнесов, и принудительные взыскания (как, возможно, и дела о банкротстве) все равно имели бы место.

Действенность. Предложение запретить открывать дела о банкротстве для того, чтобы спасти украинский бизнес на Донбассе, абсурдно в самой своей основе.

Именно открытие дела о банкротстве приостанавливает все существующие процедуры взыскания и позволяет кредиторскому большинству определить дальнейшую судьбу бизнеса.

Именно наличие дел о банкротстве вводит ограничения (или полный запрет) на отчуждение имущества компании, сдерживая тем самым отдельных, наиболее агрессивных кредиторов.

Мораторий, вводимый одновременно с появлением дела о банкротстве, приостанавливает начисление штрафов и пени по ранее возникшим долгам, не позволяя им увеличиваться в гомерических пропорциях.

Кроме того, по правилам действующего в Украине с конца 2019 года Кодекса процедур банкротства, кредиторам и компании-должнику доступен вариант утвердить в суде бессрочный – или сколь нужно долгий на весь период деоккупации и реинтеграции восточных украинских территорий – план финансового оздоровления (санации), позволяющий рассрочить выплату одних долгов и полностью списать другие (включая болезненные для многих локальных бизнесов налоговые задолженности).

Влияние на кредитование. Вовсе не секрет, что немалую часть кредиторов компаний на неподконтрольных украинских территориях составляют местные и международные заемщики: банки, экспортные кредитные агентства и страховщики, держатели ценных бумаг и т.п.

Доля одного лишь австрийского Райффайзен Банк Интернешнл в портфеле задолженности Алчевского меткомбината превышает 12 млн евро.

Сам по себе украинский кризис 2014 года привел к очередному (после кризиса 2008-2009 гг.) удорожанию корпоративного кредитования для украинского бизнеса.

Страхование риска неплатежа (дефолта), включенное в состав платежей за обслуживание кредита, в Украине является одним из самых больших в Европе – оно прямо пропорционально риску заемщика не получить выплаты по кредиту.

Последствия проекта 2374 для заемщиков ранее широко критиковались, в том числе Независимой ассоциацией банков Украины.

Очевидно, что, пользуясь критериями законопроекта, любой бизнес, имеющий в собственности актив на неподконтрольных территориях или имевший на них формальный адрес регистрации, может получить индульгенцию на неплатеж любому из кредиторов – и наслаждаться этой индульгенцией неограниченно долгое время.

Возникает вполне разумный вопрос: почему не считать пострадавшим и заемщика, выдавшего необслуживаемый кредит и не имеющего возможности (если опция с делом о банкротстве не будет доступна) законно списать такой кредит как безнадежный?

Что делать с «донбасскими» поручителями по кредитам групп, продолжающих бизнес на неоккупированной части страны?

Кроме того, ссылаясь на сложности с реинтеграцией оккупированных территорий после их освобождения, авторы проекта не дают ответа на другой, довольно простой вопрос: кто и из каких соображений будет финансировать процессы реинтеграции, восстановления систем производства и сбыта после освобождения Донбасса?

Очевидно, что государство этого делать не будет — при существующем состоянии бюджета «донбасская» строка расходов будет в безусловном дефиците.

Надеяться на международных партнеров – МВФ, Мировой банк и ЕБРР – следует довольно сдержанно, так как в самом благополучном сценарии они будут финансировать общеобластные и муниципальные проекты, но частные бизнесы, генерирующие основную занятость населения и обеспечивающие поступления от налогов и сборов в бюджеты, — крайне маловероятно.

Остаются внешние заемщики – украинские и иностранные банки и финучреждения, и в условиях повышенного риска для украинских заемщиков усугублять эти риски сомнительными инициативами, мягко говоря, не стоит.

В сухом остатке наилучшей судьбой для проекта 2374 остается возврат в забвение, в котором он пребывал с 2019 года до апреля года нынешнего.

Не неся в себе никаких действенных преимуществ, проект рискует окончательно рассорить местные компании с их кредиторами и оставить бизнесы оккупированных частей Донецкой и Луганской областей с огромными портфелями необслуживаемых, не спешащих исчезать долгов и стремительно изнашивающимися (или вовсе разворованными) активами.

Последние несколько лет убедили даже самых стойких из украинских бизнесов в том, что искать консенсус с кредиторами в буквальном смысле выгоднее, чем оставлять за собой выжженную землю и тем самым отсекать возможность нового финансирования. В конце концов, как говорят ирландцы, Tiocfaidh ár lá – наше время еще придет.