Facebook Pixel

«Мы можем сделать вакцину от коронавируса. Нужна только гарантия государства, что ее купят». Интервью с Валерием Печаевым

Фото: УНИАН

Фото: УНИАН

Введенный недавно карантин обнажил множество проблем украинской медицины и фармацевтики. Например, нехватку медицинского оборудования, средств для дезинфекции, масок и прочего необходимого для профилактики коронавируса. За победными реляциями о реформе медицины скрывается множество вызовов, которые нужно преодолеть уже в ближайшее время. Подробнее о том, что происходит с украинской фармацевтикой и медициной, The Page рассказал Валерий Печаев, глава Объединения организаций работодателей медицинской и микробиологической промышленности.

— Скажите, карантин обоснован? Он действительно нужен?

— Я считаю, безусловно. Нужно учиться на чужих ошибках. Возьмем пример Китая: чтобы пережить коронавирус государству с полуторамиллиардным населением, нужны желание и дисциплина. Первые меры, которые они приняли, это изоляция и самоизоляция. И они показали свою эффективность — эпидемия там пошла на спад. Уверен, что в течение марта-апреля они справятся с коронавирусом.

QuoteКарантин нужен. Возьмем пример Китая. Первые меры, которые они приняли, это изоляция и самоизоляция. И они показали свою эффективность — эпидемия там пошла на спад.

— В Украине официальная статистика не такая, как в Китае.

— В данном случае нужно принимать превентивные меры. Положа руку на сердце, мы не знаем, сколько в Украине таких больных. У нас не было тест-систем, не было опыта определения коронавируса. Вы заметьте: в этом году у нас очень высокая смертность от гриппа в целом. Не исключено, что масса людей переболела просто в легкой форме, а некоторые умерли и были списаны, может быть, на H1N1 или другие мутации. Второй момент. У нас проблема заробитчан, которых очень много работает в Испании и в Италии, особенно в Италии. Сейчас народ поедет на Пасху, и сколько мы получим? Поэтому карантин — абсолютно правильная мера.

— Почему все это именно из-за коронавируса? Есть же заболевания с более высоким процентом смертности.

— Это природа человека: больше всего пугает неизвестность и неопределенность. Тем более что от коронавируса нет лекарства. Это естественная боязнь. Плюс ситуация значительно подогревается прессой. И не надо сбрасывать со счетов то, что ВООЗ определила коронавирус как мировую пандемию. Власть не прислушивалась к специалистам. Уже четыре года у нас не регистрируются дезинфицирующие лекарственные средства. Зато приняли закон о пищевых добавках. Выбросили дезинфицирующие растворы, диетические добавки. Эта группа товаров выпала из законодательства. Одновременно была ликвидирована инспекция. Вот сейчас объявили особое положение в Украине. Сказали, что нужно мыть руки. А если нет возможности их помыть? Тогда в кармане должен быть спрей типа Allsept 75. Я знаю, что он 100% убивает вирус. Минздраву нужно было бы сегодня сказать: вот реестр, из него нужно выбирать. Тогда можно понять, какие средства работают, а какие — нет. Потому что сейчас сметается вся дезинфекция, но не вся она бьет вирус.

— Что конкретно нужно сделать Минздраву, чтобы исправить это положение?

— Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Бахнул коронавирус – вспомнили, что у нас нет дезинфекции, нет регистрации. Давай быстро издавать приказ, создавать комиссию, организовывать регистрацию. К этому приказу у нас масса вопросов. Но мы первые написали: давайте начинать что-то делать, быстро его внедрять, а самое главное – сообщать населению, чем можно пользоваться, что дает эффект. Я не говорю о препарате Allsept, который мы выпускаем, а о всей группе дезинфицирующих средств, которые эффективны в использовании.

— А что сейчас с лекарственными средствами? Как вы оцениваете государственную политику в этой сфере? Какие есть проблемы и как их можно решить?

— Давайте расскажу о лекарственных средствах, производимых на территории Украины. Хочу привести несколько цифр. Сегодня отечественная промышленность производит 72% всех лекарственных средств от потребности. В то же время есть 38 государственных программ Министерства здравоохранения. Это программы по наиболее важным заболеваниям (туберкулез, СПИД, онкология и т. д.). Тут государство выделяет на закупку лекарств 9,7 млрд грн (в списке 499 препаратов). Часть продукции закупают международные организации. В этой группе у нас 7%. Украина выпускает 72% препаратов для общего пользования и 7% того, что необходимо стране и на что государство тратит деньги.

Почему так? Потому что все эти 9,7 млрд, как правило, закупались коррупционно. Локальному производителю там делать нечего. Это закупается за рубежом. В этих 9,7 млрд все вакцины. Страна не производит ни одной вакцины, в том числе и вакцины от коронавируса. Это грипп. Если бы мы выпускали вакцины от гриппа, то выпустить от коронавируса – это просто расширить линейку. Мы угробили институты вирусологии, прекратили выпускать вакцины, потому что наши продукты перестало покупать государство!

И вот представьте: грипп зарождается в Аргентине или Бразилии, а через год приходит в Европу. Мы получаем этот штамм в январе-феврале, начинаем готовить вакцину — полгода готовим. Подходит сентябрь, а нам говорят: мы у вас не купим. Вот так у нас прекратился выпуск вакцин. Я не случайно провел эти параллели и озвучил 7%. Мы предложили Министерству здравоохранения производить нужные лекарства. Мы можем ориентироваться на эти 499 препаратов, мы их сделаем, в том числе и вакцину от коронавируса. Все сделаем, но вы нам гарантируйте, что будете это у нас покупать. Минздраву же отечественный производитель не нужен.

Мы предложили программу на 2020-2028 годы. Тут необходимы инвестиции порядка $230-250 млн, причем нам не нужен иностранный инвестор, мы сами вложим средства. 9 предприятий Украины уже готовы вложить в эту программу $110 млн (я не говорю обо всех 50). Бывший премьер Гончарук дал поручение Минздраву и Минэкономразвития, но нас запустили по длинной программе. Видимо, с той стороны нет такого желания.

— Но ведь не все украинские производители выпускают качественные лекарства. The Page писало о том, что уманское предприятие «Витамины» производило панкреатин, в котором содержание активного вещества не соответствовало тому, что было указано на упаковке. Как с этим быть?

— Честно говоря, я не хотел бы отвечать на вопрос с панкреатином, поскольку мы его тоже выпускаем. Давайте разделим отечественные и импортные лекарства. Мне кажется, что по отечественным эта тема больше раздута. Этот случай, о котором вы говорите, – разовый. Мы работаем по системе качества европейской и Всемирной организации здравоохранения. Наши предприятия сейчас уже прошли переквалификацию ВООЗ. В этой системе просто невозможно сделать брак. Если ты получил сырье и поставил его на контроль, то до выхода в готовой форме весь процесс компьютеризирован. Ничего нельзя выбросить из программы. Есть случаи недобросовестной конкуренции, обмана. Но я думаю, что их все меньше и меньше — сейчас остались считанные единицы.

— А как вы оцениваете нынешнюю систему контроля за качеством лекарств со стороны государства? Насколько эффективно она работает?

— Государственная служба регистрации сделала значительный рывок. Еще 5-8 лет назад к ней было много вопросов. Сейчас их меньше. Например, я сам много писал о мезиме, который не работал без кишечнорастворимой оболочки. Они подходили к этому вопросу формально, но потом это лекарство сняли.

Закупаемые лекарственные препараты вообще не контролируют. Для этого необходимо хорошее государственное финансирование этой службы. Им нужны средства, ведь прежде всего нужно купить упаковку в торговой сети, потом ее проанализировать (а для этого нужны стандарты) и так далее. Если денег нет, то остается только визуальный контроль. Сегодня Госслужба имеет возможность проконтролировать всего 2% лекарственных препаратов.

— Поможет ли штрих-код бороться с контрабандой?

— Как раз для этого мы сделали пилотный проект. Несколько предприятий купили оборудование для нанесения штрих-кода. Заводу надо произвести лекарство, нанести штрих-код, потом сообщить об этом в центр, у которого должна быть база. Аптека, которая продала лекарство, также должна написать в центр, что отпустила этот номер. Так можно выявить фальсификат.

— Какова доля фальсификата на рынке?

— Паникеры говорят, что порядка 10%. Я думаю, что поддельных лекарств не больше 1% . Беда в другом: представьте, что вы больны, принимаете лекарства, платите деньги, а в финале здоровье только ухудшается. Но есть еще одна проблема. Я говорю о биологически активных добавках. Рынок диетических добавок неожиданно начал прибавлять 30-40% в год. И вот почему. Сегодня БАДы выпускают бесконтрольно, даже упаковку подделывают под лекарства, а потом продают в два раза дороже и так заполняют рынок. Например, в БАДах может быть лекарственное вещество (субстанция). Никто не знает, что там за химическое вещество, какого качества (субстанции бывают для скота и для человека), сколько его там. Это все необходимо контролировать.

Еще одна проблема, которая началась при министре Супрун, — это узаконенный секонд-хенд. Для крупных фармкомпаний мы — вторичный рынок. Согласно закону, мы можем завозить лекарственные препараты, если их срок годности не менее 6 месяцев при сроке годности лекарства более года. То есть если срок годности препарата 2 года, то они могут по параллельному импорту ничего не делать. Не продались лекарства в Польше, Италии или Китае — с 25% годности они могут завезти их к нам. Мы производим лекарственных средств приблизительно на $1,5 млрд. Если у нашего препарата срок годности меньше 50%, мы даем колоссальные скидки, чтобы его взяли и продали. Препараты с 30% сроком годности мы отдаем бесплатно, потому что их розница не берет. Параллельный импорт хочет сделать из нашей страны узаконенный секонд-хенд.

— А как вам новый министр?

— В мою бытность после Романенко это 22-й министр. Он работал где-то около года. За год практически нечего сказать, потому что тогда были сложные времена. Я думаю, что он посмотрел (он прекрасный кардиохирург) и пошел себе делать операции. Сейчас, может быть с возрастом, решил посвятить себя административной работе. Поэтому мы очень надеемся, что у него получится. Во всяком случае первые шаги с коронавирусом показывают, что работа идет.

— По поводу коронавируса есть такая точка зрения, что его сильно боятся, потому что у этого вируса уникальная скорость распространения. Люди быстро заражаются, и от него фактически невозможно защититься. Так ли это?

— Все эти данные получают на основании эмпирического опыта. И нужно время, чтобы понять, как он размножается, каковы его источники. Это статистика, которая потом обобщается, и делаются выводы. Я считаю, что сейчас главное – погасить пандемию. Весь мир работает над этим. В ВООЗ все обобщили и дают нормальные рекомендации. Сейчас надо соблюдать все правила, которые определила ВООЗ: мытье рук, дезинфекция, изоляция, ограниченное передвижение. Когда пандемия погаснет, все будет четко и ясно.

— Каков ваш прогноз на этот год? Что ожидает фармацевтическую отрасль и медицинскую промышленность?

— В январе было падение фармацевтической промышленности на 14%. Но сейчас, учитывая обстановку, показатели поднимутся. Причина не только в том, что люди болеют, а в том, что они чаще заходят в аптеки. Когда человек заходит в аптеку, он обязательно что-то купит, например, вспомнит, что у него нет лекарства от головной боли или от диареи, или просто купит витамины. Думаю, что этот год с точки зрения объемов будет положительным. Я уверен, что усилится конкуренция внутри рынка. Уже началось повышение цен. И вот тут одна из причин — нестабильность нашей валюты, поскольку сырье мы покупаем за границей.


Поблагодарить 🎉