Фото: The Page
Алексей Давиденко
Основатель сети магазинов «Медтехника+» Алексей Давиденко сейчас является одним из самых популярных блогеров в украинском Facebook. Его посты ежедневно набирают тысячи лайков. Он профессионально рассказывает о ситуации, сложившейся в стране, о том, почему украинские врачи не готовы к эпидемии коронавируса, почему не хватает масок, почему нет достаточного количества тестов, о чем свидетельствует небольшая статистика по заболеваемости COVID-19 в Украине, нужен ли карантин и как так случилось, что политики и олигархи вынуждены сейчас лечиться в государственных инфекционных отделениях. На все эти вопросы Алексей Давиденко ответил в эксклюзивном интервью 
.
— Готова ли страна к коронавирусу?
— На сегодня не готова. Здесь несколько факторов. Во-первых, мы вообще были не готовы к тому, чтобы сегодня в медицине была чрезвычайная ситуация. Реформа медицины, которую начала Супрун, смогла сломать почти все старое (и все было правильно) для того, чтобы построить новое. Но главная проблема в том, что она не успела выстроить новое. И те, которые пришли после нее, тоже не успели. А коронавирус пришел именно в то время, когда у нас еще не заработала страховая и платная медицина, не произошло переоснащение больниц.
— А почему не хватает элементарного, то есть масок, дезинфекторов, очень простых других средств?
— Мы почти 25 лет все покупали за границей. Давайте возьмем ИВЛ-аппараты. У нас с момента независимости Украины было три производителя ИВЛ-аппаратов. Это киевский завод «Буревестник», киевское предприятие «Ютос» и харьковское «Бриг». На сегодня один не работает (предприятие приватизировано или заброшено), один работает (производит базовые ИВЛ-аппараты), а третий работает не на постоянной основе. То есть мы почти не имеем экспертного и среднего класса ИВЛ-аппаратов, которые сейчас нужны для лечения коронавирусных инфекций. Нужна именно неинвазивная вентиляция легких, а далеко не все ИВЛ-аппараты этой функцией оборудованы. Она может либо дописываться, инсталлироваться в аппарат, либо он должен быть этого класса. Большинство таких аппаратов производится в США, странах Европейского союза и Азии. Мы их привозили, но в достаточном количестве у нас таких ИВЛ-аппаратов не было.
У нас по стандарту должно быть два ИВЛ-аппарата на одно койко-место в реанимации больницы. То есть если один сломался или на дезинфекции, то начинает работать другой, чтобы человек не умер. А у нас сегодня статистика такова, что на 40 коек в реанимации есть около 25 (максимум 30) ИВЛ-аппаратов. То есть у нас их вдвое меньше, чем коек, а должно быть вдвое больше. Получается, что у нас не хватает ИВЛ-аппаратов в четыре раза.
Такая же ситуация с масками. На них спрос во всем мире. Вообще в любой стране, где сейчас царит коронавирус, есть проблемы с масками. Они стоят бешеных денег. Почему? Потому что во время эпидемии коронавируса активный человек должен надевать и снимать (а потом утилизировать) маску два раза в сутки. В Украине 40 миллионов людей. Где-то около 5 миллионов активных, которые каждый день ходят на работу. 5 миллионов человек – это 10 миллионов масок в сутки, которые нужны украинцам, чтобы защититься на 100%. У нас в стране еще два месяца назад годовой объем продаж масок был около 5-7 миллионов в год. То есть оптовики и импортеры больше такого количества не завозили. Зачем завозить 100 миллионов масок, если их используют 5 миллионов в год? Поэтому когда это произошло, у нас были эти 5 или 10 миллионов масок. Когда мы обратились к Китаю, Индии, Корее, Таиланду — тем странам, которые производят медицинских масок разового использования больше всего, они сказали, что границы закрыты, маски никому не продают, ибо они нужны им самим. Мы обратились к украинским производителям. Кстати, производитель медицинских масок в Украине один и находится он в Черкассах. Этот производитель не успевает. Его объемы позволяют сегодня изготавливать маски только для потребностей медицинских работников. Для обычных людей не хватает.
— А может, если сейчас такой спрос, открыть еще производства?
— А в эту секунду возникает вопрос: из чего состоит маска? Она состоит из нетканого материала — спанбонда. Внутри маски должна быть мембрана. Мы их в стране не производим и должны импортировать. Также должны возможность импортировать и нетканый материал. Далее — там есть резинки. Сегодня мы их не производим, и их не хватает. Дальше — есть такая металлическая штука, которая зажимает маску на носу. Их тоже не хватает. То есть большинство материалов закупается за рубежом. Таким образом, мы в стране не можем сделать с нуля даже обычную маску.
— А что за маски мы сейчас экспортировали?
— Мы говорили об обычных масках. А есть еще маски респираторные. Это торговля: производители производили, в стране не было коронавируса, не было больных, все было нормально, и производители экспортировали маски. Это бизнес. Кто хотел купить, тот покупал, а они продавали. Если бы государство как власть запретило экспорт, потому что они должны были понимать, что ситуация развивается, должны были консультироваться с посольствами других стран и контролировать ситуацию; если бы они понимали, что ситуация ухудшается, надо было закрывать экспорт, и тогда бы все эти производители не смогли продавать товар за границу и маски остались бы здесь. Их бы также не хватило, но, возможно, не было бы такого бешеного спроса и безумных цен. И большинство людей защитилось бы.
— Кстати, эти маски нужны? Кто-то говорит, что они нужны только тем, кто болеет, чтобы не заражать других; а здоровым вообще не надо маску надевать.
— Здесь есть два ответа. Конечно, маска нужна человеку, который заболел. Но если нет тестов? Нас с вами здесь четверо: я, вы и два оператора. Мы не знаем, кто из нас заболел, потому что инкубационный период 14 (а может и 20) дней. Возможно, сегодня я уже больной и должен защититься. Но я не сделал тест, потому что их в стране нет. В такой ситуации лучше, если все люди закроют себя масками. Это лишь потому, что мы не знаем, кто из нас заболел.
— А самодельные маски для этого подойдут?
— Это такая большая проблема сегодня в Украине! Люди не должны разбираться в медицине, они не должны все знать. И поэтому люди, которые разбираются, должны больше говорить об этом. Что дает маска с мембраной внутри или с фильтром? Она имеет такой микронный слой, который защищает от попадания бактерий внутрь носовой полости, а если я заболел, она защищает от того, чтобы бактерии не попадали через маску к людям. Если это обычная марлевая повязка или обычная тканая маска, то она ни от чего не защищает. Это элемент интерьера. То есть это для того, чтобы так выглядело, что вы закрылись. Но она не защищает от бактерий ни извне, ни изнутри.
— Какие маски нужны и как их нужно менять?
— Если это одноразовая трехслойная маска с мембраной внутри, то ее надо менять как минимум два раза в сутки. Если мы говорим о более профессиональных масках респираторного типа, но не о строительных, а медицинских, то их можно носить несколько дней. Однако вы должны ее стерилизовать. Например, маска KN95. Ее можно кварцевать специальными лампами — кварцевой или бактерицидной. 40 минут маска полежала, и вы можете снова ее надевать. Но это не такая простая процедура. Если бы масок было достаточно, то и ту, и другую маску надо после использования утилизировать.
— Если бы вас назначили председателем условного штаба спасения страны от COVID-19, что бы вы делали?
— Первое – должен быть только один штаб. Сегодня каждое министерство имеет свой штаб. Свои штабы имеют Кабмин, Офис президента, СНБО, Минздрав, МВД. Это бессмыслица. Должен быть один человек, один контактный центр, который занимается абсолютно всеми направлениями. Второе – государство в ситуации, когда вирус уже в стране, не должно заниматься масками. Это уже вчерашний день. Первые лица государства занимаются поиском масок по всему миру. Это смешно. Даже если она будет стоить 100 грн, сегодня это уже не вопрос государства. Сегодня вопросы государства глобальнее: надо оборудовать пункты забора материала для лабораторных исследований, тестирования (и эти пункты должны быть доступны не только в Киеве и областных центрах, но и в районных центрах и селах). Мы должны предупреждать заболевание людей на ранних стадиях.
— Сейчас это какая-то фантастика...
— Это абсолютно реально можно сделать, если быстро привозить тесты в больших количествах. И это не трудно сделать. Кстати, это и есть работа президента Украины на сегодня — непосредственно контактировать с президентами стран-производителей, с владельцами компаний, заводов и под собственные гарантии добывать эту продукцию для страны.
Второе, что нужно делать сегодня, когда такой бешеный спрос на ИВЛ-аппараты в мире и мы, как импортеры, не можем их найти, — возможно, пришло время сделать 2, 3, 4 опорных мобильных госпиталя именно под эти нужды. Третье: надо честно сказать бизнесу и людям, что страна не готова. Так же, как это было в 2014 году с войной, когда страна тоже была не готова. Мы собирали еду, кевларовые каски — собирали все для того, чтобы обеспечить людей, которые защищали страну. Сегодня мы так же должны помочь врачам. Они будут защищать страну, как военные защищали ее 5 лет назад. Ситуация не изменилась. Только тогда была агрессия России, а здесь мы говорим об агрессии вируса.
Сегодня мы должны честно сказать, что без помощи людей эту ситуацию не разрулить. В каждом крупном городе ограничивают передвижение, рабочее время, пользование общегородским транспортом. Мы сегодня в такой ситуации, когда не можем позволить всем одновременно заболеть. Потому что потом будет так, как в других странах, когда из трех тяжелобольных будут выбирать только одного, для которого есть ИВЛ-аппарат и у которого больше шансов выжить. Сегодня дома или на работе вы не чувствуете, что проблемы уже здесь. Но эксперты, профессионалы, люди, которые видят протоколы лечения и видят, что происходит в других странах, говорят, что нам, если это случится, будет гораздо труднее. А если это будет сложнее, поэтому давайте сегодня, пока еще есть хотя бы какое-то время, будем ограничивать себя и друг друга.
— То есть карантин – это нужная штука?
— Я считаю, что из немногих правильных решений, которые были приняты и властью города Киева, и властью на местах и властью страны, – это ограничение передвижения общественным транспортом и появления в местах общего пользования.
— Это же потом как-то отрицательно повлияет на экономику...
— Для меня вопрос, сколько времени это все будет происходить. Мы видим, что Европа уже второй месяц борется с коронавирусом. Они могут себе позволить чуть больше. Мне кажется, что у нас это не будет так легко проходить. Поэтому вопрос экономики станет серьезно. Кстати, если бы я был в штабе, то сделал бы отдельное направление – заниматься трудоустройством людей, которые остаются без работы. У меня есть несколько друзей, владельцев компаний, которые уже распустили людей за собственный счет. Оставили 10% тех, кто был. То есть 90% ушли в никуда. Сколько у них денег? На 2-4 недели. Это означает, что через месяц им будут нужны средства на жизнь. И государство должно уже сегодня решать вопрос единовременных выплат. Возможно, нужны добровольцы или дружинники. Надо брать людей, которые сейчас остаются без работы, и уже сегодня давать им минимальную заработную плату, чтобы эти 2-3 месяца они могли выжить.
— Потому что потом к вирусу добавится еще и преступность.
— Экономический коллапс.
— Один из ваших самых популярных постов в Facebook был о том, что жители условной Конча-Заспы всю жизнь «строили» систему здравоохранения и построили то ли монстра, то ли калеку. Сейчас они сами не могут уехать лечиться за границу. Они остались один на один с этой системой, которую должны были как-то реформировать. Есть ли шанс, что сейчас власть имущие как-то обратят внимание на медицину и будут что-то делать в этом направлении? Или оно как-то пройдет и все останется так как есть?
— Не знаю, как в других городах сейчас все происходит, но я вижу оголтелую истерию в Киеве у политиков разных уровней, экс-политиков, нынешних политиков, очень обеспеченных людей, олигархов, их окружения, которые сегодня поняли, что они из этой страны никуда не смогут деться. Если они заболеют, то не смогут вылететь даже частными самолетами. Их нигде не примут. Сегодня с коронавирусом их никто нигде не ждет.
— Даже деньги не помогут?
— И даже деньги не помогут. Они это поняли, и это понимание для них было шоком. То есть у них есть все, а лечиться нужно будет в государственных коммунальных учреждениях страны. Они поняли, что даже частные больницы в Украине сегодня не имеют тех инфекционных отделений, в которых могут лечить коронавирус. Поэтому они начали помогать. Но мне кажется, что они начали помогать не нам, а прежде всего себе. А поняв, что в гараже все эти ИВЛ, рентгены и УЗИ им не помогут, они вынужденно начали их покупать и устанавливать в больницах. Возможно, впервые за 25 лет независимости страны все эти люди, которые ее создавали, которые обо всем этом на эфирах рассказывали, во властных кабинетах работали, начали из собственного кармана что-то вынимать и отдавать.
Но сегодня есть такой вопрос: например, я считаю, что это неправильно, что им дают возможность обустраивать себе места в инфекционном отделении Александровской центральной больницы города Киева. Оно отремонтировано, готово к приему обычных граждан. Я считаю, что было бы абсолютно нормально сделать вот что. Если бы я был в штабе, я бы вышел и сказал: «Люди, у нас есть 2-3 тысячи политиков-олигархов. Пусть берут себе заброшенную туберкулезную больницу, которая умирает 25 лет. Сколько им надо времени? Думаю, что больше трех недель. Если они будут болеть, то в этой больнице. Поэтому в их интересах сложиться благотворительным фондом и за очень короткое время сделать эту больницу образцовым инфекционным учреждением».
А что сейчас происходит? Все они идут лечиться в инфекционные отделения наших коммунальных больниц. Сегодня они в таком состоянии, что нуждаются в помощи. Однако эту помощь может оказать не только крупный бизнес или политики. Сегодня мне каждый день звонят десятки малых и средних предпринимателей, айтишников, которые говорят, что хотят и могут сброситься и помогать. Так же, как это было в 2014 году с обеспечением наших защитников на границе с Россией. Сегодня каждый день я вижу, что люди готовы помогать. А крупные олигархи и политики должны задуматься над тем, как это сделать глобально. Что же вы покупаете один или несколько ИВЛ?
Например, один китайский мобильный госпиталь на тысячу койко-мест, который они построили за 14 дней, стоит около $100 млн. Я это понимаю так: крупный украинский бизнес — 20-30 человек, политиков, олигархов — сложились вместе, получили эти 100 миллионов и построили что-то на всю жизнь. Они даже могут войти в историю, повесить там таблички со своими именами. Построили на тысячу коек мощный инфекционный госпиталь, который будет работать на них и на всех украинцев. И это реально будет помощь для страны.
— А это возможно организовать?
— Я считаю, что государство сегодня должно сделать все, что от него зависит, чтобы централизованно организовать такую помощь. То есть напрямую связываться со всеми, кто может помочь производить и импортировать, давать деньги — то есть делать все для того, чтобы стабилизировать ситуацию.
— Это то, о чем мы говорили вначале — что нужен один штаб, который бы всем как-то руководил. А еще у меня такие вопросы: как вы считаете, как долго продлится карантин? Смогут ли Европа и Украина выйти из этой ситуации, как Китай — где-то за три месяца?
— Я предприниматель и не хочу прогнозировать. Это политики и эксперты могут так просто делать какие-то необдуманные прогнозы. Я могу лишь пользоваться информацией, которая есть сегодня. Например, из 8 миллионов населения Швейцарии у 9 тысяч людей обнаружено заболевание коронавирусом. На 8 миллионов 9 тысяч человек. У нас 40 миллионов, и на сегодня выявлено 669 человек (данные на 1 апреля. — Ред.). То есть это невозможно. Но это статистика, факт, который мы должны констатировать. То есть мы можем предположить, что заболевших людей больше. И сегодня наша задача №1, №2 и №3 – тестировать, тестировать и тестировать. Мы обязательно должны понимать, сколько у нас сегодня людей с разным состоянием пневмонии и ОРВИ, которые уже заражены и больны.
В отношении ограничений, потому что это очень чувствительно для людей и для экономики, мое личное мнение такое: мы должны 100% ограничить людей старшего возраста (от 60 лет). Фактически мы должны их закрыть. Помните, как когда-то было с выборами: забери паспорт, закрой бабушку дома. Сегодня это может спасти им жизнь. Статистика по всему миру показывает, что наиболее уязвимая категория – это люди старшего возраста. Вторая по уязвимости категория – это люди с хроническими заболеваниями (например, диабетом, онкологией, сердечно-сосудистыми заболеваниями). То есть заболеваниями, которые ослабляют иммунитет человека. Эта группа тоже находится в зоне риска. Эти две группы – возрастная и с хроническими заболеваниями – это те люди, которые должны самоизолироваться. Все остальные, если они так или иначе могут быть интегрированы в экономическую систему, должны работать и зарабатывать деньги для того, чтобы не наступил тотальный коллапс (разумеется, максимально защищая себя).
Мы должны это как-то делать и оттягивать. Например, в Италии, когда было 50-200 умерших, они все сидели в пиццериях и думали, что это их не касается. Когда счет пошел на тысячи, люди сами все сели по домам. Их уже никто ни к чему не принуждал. Они поняли, что это серьезно. Так же ментально, не дай Бог, может произойти и в Украине.
— А может пронесет? Потому что в Германии такого нет.
— В Германии одна из лучших медицинских систем в мире. Университетские клиники Германии – это научные клиники, целые медицинские кварталы, которые занимают десятую часть городов. То есть у них абсолютно другой уровень подготовки к любым вызовам. К сожалению, я как специалист не могу и близко сравнивать систему здравоохранения Германии и Украины. Мы сегодня не готовы. И это будет чудо, если мы каким-то образом проскочим через это с наименьшими потерями. Но вместе с тем надо готовиться. Мы должны выполнять то, что выполняют во всех странах мира.
Если говорят мыть и дезинфицировать руки, то надо это делать. Это же не трудно. Если просят во всех публичных местах каждые полчаса протирать поручни, ручки и прочее, мы должны это делать. Если просят на период, пока нет тестов, закрываться всем — и здоровым, и с ОРВИ — на всякий случай, если есть такая возможность, даже если эта маска будет стоить 50 или 100 грн – это дешевле, чем жизнь. Мы должны закрыться. Если нас просят без особой нужды не выходить, не контактировать, не приближаться менее чем на полтора метра, то, может, лучше сделать именно так. Все эти вещи другие страны уже прошли. Нам очень повезло, что мы это не проходим первыми. Они тоже не знали, что делать. Но они отработали протоколы лечения и механизмы защиты.
Кстати, Минздрав, Минэкономики имеют все протоколы других стран и знают, что нужно делать шаг за шагом. Причем Министерство экономики работает профессионально. Они каждую неделю посылают самолеты за государственный счет, которые везут товары из разных стран в Украину. Сейчас не стоит вопрос о том, сколько это стоит. Сейчас стоит вопрос, что его нет. Мы должны сегодня обеспечить защитой, прежде всего, врачей, пограничников, полицейских, коммунальщиков, которые постоянно убирают города. Если это не производится в стране, то государство должно помочь бизнесу это привезти. И оно это классно делает.
— Если одно министерство это делает, то есть надежда, что и другие смогут?
— Но они должны объединиться. Сегодня не должно быть так: я работаю на премьера, а я работаю на президента, а я — на министра внутренних дел. Это такая ситуация, как 2014 году. Мы все работаем на государство, чтобы оно сохранилось, чтобы защитить как можно больше людей от того, чтобы они не заболели и не умерли. Если ты работаешь в органах государственной власти или если ты волонтер, который готов помогать, ты должен прийти, как обычный рядовой солдат, в этот штаб и помогать на том участке, где ты нужен со своими знаниями и специальностью.
Читайте также
