Победа над болезнью в 67 лет. Заболев в 2017 году, четыре года спустя вошла в состояние ремиссии. Как принять диагноз, как жить и заниматься творчеством на фоне «онко»?
Фото: Pinakeen Bhatt / Unsplash
О том, что было самым трудным в принятии своего диагноза
Сначала была страшная растерянность. Считала в глубине души: провидение никогда не допустит, чтобы это произошло. К тому же я ипохондрическая натура, имею богатейшее черное воображение — только негативные сценарии. Ступор. Но не плакала. Даже поехала во Львов на Форум издателей презентовать новую книгу. Знала установку: не спрашивай, за что мне, спрашивай — зачем? Такого интенсивного и болезненного переживания смысла жизни не было никогда, хотя постоянно рефлексировала.
Об отношении к онкобольным
Государство наше — это абстракция. А конкретные люди... Врачи — разные, их на самом деле очень жаль: бесконечный конвейер онкобольных. У нас же во многом «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Насчитала как минимум три врачебные ошибки в моем лечении. Не раз приходилось самой выбирать стратегию лечения — а я же не онколог! И столько унижений, как за время болезни, не было в течение всей жизни!
О долгом молчании
Разглашать на весь мир о своих переживаниях, да еще и непосредственно, а не в художественных текстах, отнюдь не хотела. Сначала только самые близкие, друзья и знакомые знали о моей болезни. В конце концов, когда благодарила всех за понимание и поддержку — душевную и финансовую, — это было в фейсбуке. Оксана Забужко советовала мне написать о пережитом. Но на это не было ни сил (именно во время лечения), ни отваги. Моя психотерапия — дневник с плачами и «самодельными» молитвами. А сейчас кое-что проговариваю в новеллах.
О «неодиночестве» в Сети и о том, что «все будет хорошо»
Отстранения со стороны близких не испытывала. Имела и имею постоянную поддержку. Знаю, как сложно бывает в таких случаях найти нужные слова. Раздражало и раздражает «У тебя все будет хорошо». Пережила настоящую депрессию — понимаю, как трудно было со мной общаться.
О творчестве во время болезни
После двух операций, во время или после облучения и химиотерапии — ни одной мысли о творчестве. Наоборот, все достигнутое казалось ненужным, а всякое напоминание о написанном прежде даже раздражало. И только когда немного отпустило (с таким диагнозом говорят не о выздоровлении, а о выживаемости), начали крутиться какие-то творческие моменты. Я будто вернулась к себе такой, как раньше. Не знаю, позади ли то страшное отчуждение от себя самой. Недаром не раз ловила себя на том, что невольно хотелось долбануть себя же ножом в руку. А держали и держат понимание и поддержка искренних душ и молитвы.
Об отсутствии депрессивных текстов
Лишь в одном из рассказов («Григорий и Неля») герой имеет онкодиагноз. Не хотелось бы депрессивных текстов: как читательница, избегаю таких. Тем более считаю, что не прошла испытание достойно: бороться с болезнью больше требовало тело, чем душа. Будет ли фигурировать онкология в художественных текстах — как говорится, жизнь покажет.
Об актуальных темах
Наиболее актуальная тема — молодости и старости (отсюда и «смешанное» название одной из книг — «Молодиста»). Причем молодости и старости не как «конфликта поколений», а как осмысления самой себя в разные периоды времени. Ибо возраст и болезнь заставляют оглянуться назад и посмотреть на себя нынешнюю, учитывая пережитое. А еще — осмыслить опыт старения и умирания. Никто же такому не научит.
Вторая тема — тема тела. В рассказе «Танцы» героиня просто выходит из него, как из изношенной одежды, а в «Иероглифе» она исчезает вместе с телом — испаряется, оставив лишь пару обуви. Ведь что такое тело? Наша смертная оболочка бессмертной души — известный трюизм. Во время депрессии о всяком думалось. Говорю же: никто не научит, как правильно умирать. А придется каждому.
И — тема родителей. В новеллах «Встреча после полета» и «Зер-коло» героиня ведет долгие беседы-воспоминания с умершим отцом. Потому что когда родители уже, как говорится, в лучших мирах, то так или иначе переосмысливаешь отношения с ними. Скажем, только после смерти мамы я поняла, почему с детства не хотела устраивать свое жилье именно так, как это делала она. Дело не в разных вкусах, а в отношении к ней мужа, моего отца. С отцом у меня были сложные отношения: с одной стороны, он авторитет для меня и много сделал для формирования моей личности. С другой — был очень авторитарным. Но его уход стер все острые углы — осталось в воспоминаниях только хорошее.
Есть и «голос мамы, которая спрашивала «что я видела в своей жизни?» Это и ее фраза, и фраза героини из рассказа «Вверху — на горе — внутри». От этой фразы я «танцевала» всю сознательную жизнь. Единственным удовлетворена: что успела немного поездить по миру, имея минимальные возможности. Поэтому мамины слова восприняла буквально.
Об отношениях с Богом
Практически все мои герои — набожные. Или почти. Не имею претензий к Богу. Моя болезнь — не «кара Господня» (это проговариваю в различных текстах). Считаю: это природа с нами играет, как ей заблагорассудится. Мы для нее — только материал. Пандемия коронавируса — очевидный пример. Что касается принятия того, что посылает судьба, — не так все просто. Разум принимает, а душа — нет. Пожалуй, я еще не получила мудрости.
О творческих планах как стимуле жить и писать дальше
Вы же знаете: хочешь насмешить Бога — расскажи о планах. Но все-таки есть какой-то новый замысел. Уже даже одна новелла есть.